В этой статье я буду опираться на некоторые идеи коммуникативной теории Ю. Хабермаса, в том числе на его идею соотношения системного и жизненного миров современного общества. Как известно, социальное государство создается в интересах политического класса как инструмент преодоления некоторых, наиболее острых классовых противоречий. При этом оно не изменяет классовую природу современного капитализма, а лишь ретуширует и даже «загоняет вглубь» его системные пороки. В идеале такое государство должно предлагать широкий спектр социальных программ в интересах большинства, а в реальности оно по-прежнему выступает на стороне господствующих сил системного мира, распределяя незначительную часть общественных ресурсов в пользу наиболее неблагополучных социальных групп. Вместе с тем должна измениться, по моему убеждению, и парадигма политики такого государства. От политики изоляции «лишних» или «слабых» из жизни общества оно постепенно переходит к политике защиты и участия в реализации равных жизненных шансов всех своих граждан. Поэтому актуальность данной темы я вижу в необходимости обоснования поворота от анализа деятельности социального государства по предотвращению классовых конфликтов к исследованию проблем его участия в эмансипации жизненного мира большинства людей. Последний рассматривается мной как сфера подлинного и самоконструируемого бытия человека, связанная непосредственно с производством и реализацией жизненных смыслов, которые направляют его повседневную деятельность в пределах доступного ему окружения и непосредственно – в общении с другими людьми (семья, материнство, детство, дружба, любовь, духовные практики и пр.).

Социальное государство формируется на пересечении двух миров, характеризуя противоречия в интегрирующей их социальной структуре общества. При этом оно опирается на ресурсы всего системного мира, вовлекая бизнес и другие институты в реализацию своих функций. Такое государство концентрирует власть и деньги для решения собственных задач. Причем значительную часть денежных ресурсов оно привлекает посредством системы налогообложения. Жизненный мир привносит в его деятельность коммуникативные интересы субъектов и их стремление к поиску зон согласия (взаимопонимания). В нем осуществляется коммуникация относительно ценностных ориентаций, целей, норм и фактов в отличие от таких средств системного мира, как «деньги» и «власть». В этой связи я хочу заметить, что предлагаемое Н.И. Лапиным обоснование особенностей социального государства позволяет решать также и проблемы эмансипации жизненного мира человека. Защищающее государство стремится преодолеть последствия колонизации этого мира, выстраивая развитую систему социальной защиты, а его гуманистическая активность создает условия для обеспечения достойной жизни и свободного развития человека. При этом гражданское общество выступает в качестве посредника между государством и жизненным миром.

На первом этапе своего исторического развития оно призвано приостановить колонизацию жизненного мира со стороны мира системного. Суть этой колонизации Ю. Хабермас выразил следующим образом: «Происходит ограбление повседневного сознания, оно лишается своей способности к синтезированию, становится фрагментированным… Только таким образом выполняются условия колонизации жизненного мира: императивы автономных подсистем, сбросив идеологические покровы, завоевывают, подобно колонизаторам, пришедшим в первобытное общество, жизненный мир извне и навязывают ему процесс ассимиляции» [Шпакова (ред.) 2003, 448]. Подобную идею развивал в свое время и А.У. Гоулднер, подчеркивая, что «современные искушенные управленцы стремятся контролировать “неформальные” групповые структуры в производственной жизни, которые до сих пор предоставляли возможности для компенсирующего выражения» [Гоулднер 2003, 105‒106]. Частная жизнь людей перестала быть их личным делом и на нее все больше посягают «всевидящие организации».

Следуя логике Ю. Хабермаса можно далее предположить: процесс колонизации жизненного мира характеризуется в первую очередь такими взаимосвязанными тенденциями, как рационализация и технизация (системные ограничения познавательных возможностей жизненного мира), фрагментация и ассимиляция (ограбление повседневного сознания, что приводит утрате способности к синтезированию). В качестве факторов деформирующего воздействия таких систем, как экономика и политика на структуры повседневной жизни можно назвать коммерциализацию и консьюмеризацию, бюрократическую формализацию и манипуляцию массовым сознанием, деморализацию и духовную деградацию.

Именно с этими тенденциями чаще всего приходится иметь дело социальному государству, которое, будучи одним из институтов системного мира, призвано вместе с тем защищать жизненный мир человека и создавать барьеры на пути его системной колонизации. Защищающее социальное государство формируется в первой половине прошлого века. Благодаря ему была создана система социальной защиты слабых или уязвленных слоев населения. Однако, по мнению А.У. Гоулднера, появившееся к середине XX в. государство всеобщего благоденствия по-прежнему проводило в основном лишь реагирующую на возникающие проблемы политику. Он называл такое государство «централизованным бюро планирования и финансирования» посредником или агентством, которое осуществляет систему мер по сокращению количества «бесполезных людей», или их адаптации к изменившимся условиям современного капитализма [Гоулднер 2003, 105‒106].

Ю. Хабермас оказался более оптимистичным исследователем реалий и перспектив развития социального государства. Он считал, что именно благодаря возникновению данного государства удалось сохранить целостность жизненного мира и обеспечить консенсус между основными группами общества [Хабермас 1993, 125‒126]. «Программа “социального государства”, которую удалось провести после второй мировой войны в обществах нашего типа, – относительный успех. Она означает, с одной стороны, ощутимую компенсацию за риск и тяготы, связанные с трудом, с другой – некоторое дисциплинирование и в то же время защиту капиталистического роста» [Хабермас 1995, 92]. Вместе с тем Хабермас подчеркивал, что социальные последствия колонизации жизненного мира не удалось преодолеть полностью. Он справедливо отмечал, что «социальная политика ликвидирует крайние диспропорции и проявления незащищенности, не затрагивая, однако, обусловленного структурой неравенства собственности, дохода и власти» [Хабермас 1993, 128]. Утилитаристские ценности рынка и прагматические установки бюрократии продолжают проникать в структуры повседневной жизни и устанавливать там свои «правила игры», приводя к деформации смысложизненных ориентаций людей и дезориентируя их в социальном пространстве. В результате такого деструктивного воздействия жизненный мир большинства людей потерял свою естественную социальную основу, охарактеризованную Хабермасом как «децентрированное и плюралистическое целое», которое ориентируется по меркам системного мира на потребительскую стоимость. К сожалению, в этот период союз государства и гражданского общества на практике оказался недостаточно эффективным, чтобы защитить жизненный мир от экспансии системного мира и, прежде всего, от рецидивов авторитаризма и хищнического отношения мирового капитализма к человеку и его окружающей среде. Защищающее социальное государство не смогло остановить процессы отчуждения и самоотчуждения людей, что и обусловило во многом его глубокий кризис в 1980-х – 1990-х гг. Однако, по мере перехода к постиндустриальной стадии общественного развития изменяются и основные функции социального государства. Из защищающего оно постепенно преобразуется в гуманистически развивающее и рефлексивное. Реализуя принцип свободного развития человека, такое государство формирует новые ценностные приоритеты своей политики. На первый план выходят ценности саморазвития человека, экологии, высокого качества жизни, что, в конечном счете, должно привести к преодолению социального отчуждения.

Вместе с тем, социальное государство базируется теперь на преимуществах информационного общества и благодаря этому способно решать более широкий круг задач. Не случайно Ю. Хабермас, осознавая кризис государства с развитой системой социальной защиты, предлагал расширить перечень государственных функций и дополнить его рефлексивной функцией. «Стать рефлексивным для государства означает, однако, и то, что извлекаются уроки из опыта обращения с таким средством, как власть, которую политики социального государства должны использовать для своего вмешательства в общественные субстраты» [Хабермас 1995, 96]. Соответственно, на новом этапе социальное государство переносит центр тяжести в своей деятельности с защиты интересов социально уязвленных слоев и преодоления последствий колонизации на создание зоны свободного развития человека, которая ограничивает экспансию системного мира и обеспечивает благоприятное развитие жизненного мира. Новое социальное государство берет на вооружение стратегии деколонизации и полной (а не только политической) эмансипации жизненного мира, в реализацию которых активно вовлекается гражданское общество как самоорганизующаяся совокупность граждан, паритетная государству. Помимо эмансипации, социальное государство в союзе с гражданским обществом реализует еще одну важную стратегическую цель – развитие принципов солидарности и соразмерности общества человеку (практический или реальный гуманизм).

Гуманистически ориентированное государство «центрировано проблемами качества жизни, индивидуального самоосуществления, включенности и прав человека» [Фурс 2002, 68]. На место массовой политической эмансипации, связанной с преодолением классового и национального угнетения, приходит эмансипация самости человека. Такую политику Э. Гидденс и называет жизненной политикой или политикой равных жизненных шансов. В социальном государстве она связана с реализацией проекта рефлексивного «Я» [Giddens 1991]. Жизненную политику, по мнению Гидденса, следует рассматривать, таким образом, как преемницу политической эмансипации (социализм, либерализм, радикализм, консерватизм и пр.), господствующей в обществе модерна. Новая политика безразлична к политическим условиям или предпосылкам свободы, ее интересует само содержание свободы как автономного и независимого выбора человеком жизненного пути. В отличие от предшествующей политики, это – политика реализации жизненных стилей и шансов людей, а не интересов различных политических субъектов. Ее задача – создание нравственно оправданных форм жизни, которые будут способствовать самоактуализации «Я» в контексте глобальных взаимозависимостей. Таким образом, на следующей стадии своего развития социальное государство при помощи институтов гражданского общества обеспечивает единство принципов солидарности, свободы и реального гуманизма как практической соразмерности человека и общества, создавая вместе с тем условия для свободного развития человека и человекоразмерного развития общества.

В заключение приведу несколько предложений по совершенствованию модели взаимоотношений социального государства и жизненного мира, сложившейся в современной России. На мой взгляд, необходимо усилить правовую составляющую политики социального государства в отношении жизненного мира российских людей и обеспечить реальными механизмами правоприменения нормы Конституции РФ. Ведь жизненный мир – это мир семьи, материнства, детства, труда и досуга. Он охватывает практически все значимые для социального государства стороны повседневной жизни людей. Пока же преобладает колониалистская модель его взаимоотношений с жизненным миром обычных граждан. Для того, чтобы выйти на следующий уровень развития данного государства, России необходимо построить развитую систему социальной защиты в соответствие с конституционными требованиями и в первую очередь – правом на достойную жизнь. Переход к следующей («деколониалистской») модели отношений между государством и жизненным миром предполагает формирование институтов гражданского общества. Никакое государство не может лишить граждан права на самоорганизацию, в том числе, на образование добровольных общественных ассоциаций и союзов в сфере оказания социальных услуг населению. Полагаю также, что целесообразно вывести значительную часть бюджетных средств из-под контроля государственной бюрократии и перенаправить их в общественные фонды и службы.