Специфика современной концептуализации культуры состоит в том, что в условиях глобализации понятие культуры можно использовать почти исключительно в контексте теорий мультикультурализма. С одной стороны, понятие культуры как нечто самоценное, противостоящее исключительно природе (как оно мыслилось Цицероном), как нечто существующее само по себе, сегодня, кажется, потеряло всякий смысл. С другой стороны, утрата культурой самоценного значения связывается с ее восприятием как фактора самоидентификации, и в этом смысле культура словно уравнивается с иными весьма гетерогенными факторами – гендерным, половым, политическим. Этот эпистемологический разрыв между логической и психологической трактовками «культуры» не может быть разрешен иначе, чем в рамках конкретно-научных и конкретно-философских исследований в области <em>culture</em><em> </em><em>studies</em>. А это значит, что понятие культуры может «работать» (быть понято) только изнутри определенных контекстов (в том числе и методологических). Накопление критической массы таких исследований (среди них отметим [Stichweh, Windolf 2009]) могло бы нам дать более глубокое понимание конкретных проблем мультикультурной идентичности.

На мой взгляд, наиболее эффективной для осмысления и описания проблем мультикультурной идентичности является заданная Н. Луманом теоретико-методологическая рамка изучения сложносоставной социальной структуры, предполагающая апелляцию к системно-коммуникативной парадигме исследования социальных систем. Что сопряжено с обращением в первую очередь к такой категории анализа, как дифференциация [Луман 2005, 11]. Категория «дифференциация» в ее интерпретации Н. Луманом в качестве механизма аутопойезиса, воспроизводящего социальную систему через разделение на подсистемы посредством самореференции и саморазличения [Антоновский 2017], позволяет проследить специфику изменения групповой идентичности под влиянием контекста окружающей среды.

Опишем с этих позиций проблемы современного мультикультурного мира, в котором сосуществуют представители различных этнических и национальных групп. Общемировой тенденцией сегодня становится стремительное усложнение как индивидуальной идентичности, так и межкультурной коммуникации сообществ. В свою очередь, тенденция этнокультурного «ренессанса» проявляется в распространении уникальной национальной мифологии [Антоновский, Бараш 2017], что нередко приводит не только к росту идей культурной исключительности и автономности, но и к своеобразной лавине центробежных настроений. Заявления о правах на «собственную идентичность» сменяются настроениями независимости или доминирования в регионе, что провоцирует ответную реакцию. Разрастание и мифологизация идей культурной исключительности приводит к образованию сплоченных компактных групп, возникновению устойчивых конфликтов и взаимной ненависти, что угрожает безопасности. И для российской реальности подобные тенденции в принципе не новы. Одновременно с этим Россия является носителем уникального опыта и традиций исторической многокультурности, складывания межкультурной коммуникации.

Обратной стороной рассуждений о многообразии оказывается усиление интереса представителей многих этнокультурных групп к собственной уникальности. Распространение идей этнокультурного своеобразия приводит к интенсификации процесса самореференции этнокультурных групп, представители которых все пристальнее вглядываются в коллективное «мы», внимательнее выделяют атрибуты отличия и схожести. Что, в свою очередь, может порождать процессы внутренней радикализации, самопозиционирование и действия представителей этноконфессиональных групп, связанные с продуцированием и провоцированием идей ненависти и вражды внутри собственной группы.

Складывание политической нации в России в контексте влияния подобных противоречивых установок общественного мнения представляется процессом весьма сложным и нелинейным. Особенно учитывая, что характеристикой многих современных обществ является их предельная атомизация и сегментированность. Надо учитывать и то, что вследствие неорганичности процессов модернизации на межкультурную коммуникацию и складывание политической нации начинает оказывать влияние внутренний социально-культурный конфликт между отдельными фрагментами общества (группы, ориентированные на идеологию модернизации и группы, ориентированные на традиционалистские ценности).

Если понимать изменения общественных настроений в контексте дифференциации, то есть рекурсивного воспроизводства системы через тематизацию различений между социальной системой и внешним миром, через производство многообразных различений между подсистемами, то логичным представляется процесс последовательного усложнения в современном мире групповой идентичности как отклика на появление все новых тематических медиумов социальной коммуникации. И в этом контексте усложнение, мультикультурализация сообществ представляет собою динамичный процесс создания социальной системой отклика на окружающее усложнение по самым разнообразным поводам.

Так, одним из ключевых понятий в рамках изучения особенностей утверждения многосоставных сообществ, является понятие свободы. В данном случае для понимания специфики складывания политической нации в мультикультурных рамках свободу необходимо понимать в контексте классического либерализма как свободу совести, но не индивидуальную свободу или свободу сообщества/общины [Кукатас 2011]. Такое понимание свободы постулирует важный атрибут «эффективных» многосоставных сообществ, выступающий своеобразным «предохранителем» для их гармоничного существования: свобода совести как ключевая характеристика интерпретации свободы предполагает право индивидов свободно входить в сообщества и выходить из них. Свобода совести также является мерилом границ культурного самоопределения и установок межкультурного взаимодействия. Что, таким образом, обеспечивает свободу самореференции и самодифференциации любой социальной системы, в качестве которой можно рассматривать не только многосоставное сообщество в целом, но и входящие в «мультикультурный конгломерат» локальные группы. Свобода совести, к примеру, может быть использована в качестве мерила успешности/гармоничности самоописания многосоставных сообществ, а значит воспроизводства/аутопойезиса. Свобода совести, выступающая в качестве базового основания многосоставного сообщества, центрирует внутренне дифференцированную, но логически единую системы коммуникации, обеспечивает взаимодействие ее подсистем, ее стабильность и воспроизводство/самоописание.

Еще одной категорией анализа не только динамики развертывания и идентичности, и многосоставных сообществ, но и их успешности воспроизводства / самоописания может выступать категория легитимности. Понятие легитимности, неразрывно связанной с категорией свободы, причем именно в ее общественно-политическом, а не моральном истолковании. Для анализа проблематики культурного самоопределения должна быть использована категория «легитимность», понимаемая в соответствии с определением Дж. Ролза как «постоянно возобновляемый консенсус» [Rawls 1993, 9] относительно принципов, которые будут существовать на протяжении жизни многих поколений и обретут солидную базу в лице своих сторонников в рамках более или менее справедливого конституционного режима [Rawls 1993, 15]. Критерием легитимности и справедливости устройства того или иного многосоставного сообщества, успешности тиражирования той или иной идентичности выступает постоянное подтверждение консенсуса относительно разумности мнений, в первую очередь по вопросам общественного устройства, тех, кто тиражирует ту или иную идентичность, входит в то или иное многосоставное сообщество.