Подключаясь к обсуждению идеи академика РАН А.В. Смирнова о существовании процессуальной логики, которая была выдвинута в статье «Процессуальная логика и ее обоснование» [Смирнов 2019^а], я хотел бы еще раз обратить внимание на те две проблемы, которые здесь возникают и которые обсуждались его оппонентами. Во-первых, могут ли люди мыслить по-разному, есть ли разные мыслительные способы получения истинного результата. Во-вторых, если такие разные типы мышления существуют, то чем это обусловлено и может ли каждый такой тип мышления основываться на собственной логике.

Обратим внимание на два таких факта. Вот русский художник Василий Суриков задумал картину «Боярыня Морозова». Собран материал, живы воспоминания о рассказах крестной художника О.М. Дурандиной о боярыне Морозовой и раскольниках, сделано множество этюдов к картине, продуманы персонажи, ясен и образ героини – все детали готовы. Но нет картины, нет композиции, нет цельности, а значит, нет и выраженной мысли. Вдруг однажды художник видит ворону, которая бьет черным крылом по снегу. И картина сразу сложилась – вот она боярыня Морозова в черной шубе вскинула руку с двуперстием, а вся московская заснеженная улица с ее обывателями замкнулась на ней.

Какую роль эта ворона на снегу сыграла в мыслительном поиске художника? А ту, что благодаря этому зрительному образу художник <em>пришел к определенному умозаключению</em> – как выстроить композицию картины. Об этом свидетельствует сам автор картины.

Скажут – это особенность художественного мышления. Но вспомним историю «яблока Ньютона», которую в воспоминаниях рассказывает биограф Ньютона Уильям Стьюкли, возможно слышавший эту историю от него самого. Конечно, не созерцание падающего яблока дало миру формулировку закона природы, а исследования в области математики, механики, астрономии привели Ньютона, в конце концов, к созданию «Математических начал натуральной философии». Но не исключено, что созерцание падения яблока стало той «наночастицей», которая вдруг изменила конфигурацию уже наличного знания, и тогда <em>сложилось нужное умозаключение</em>. И подобных примеров из истории науки, искусства и других видов деятельности можно найти немало.

О чем говорят подобные примеры? О том, что есть разные состояния работы мысли в процессе решения задач, стоящих перед человеком. Есть мышление, скажем так, систематическое, которое основано на переборе уже известных фактов, или на сборе новых фактов, но уже известными методами. А есть инсайт, внезапное озарение сознания уже готовой мыслью. Здесь и там – одно и то же мышление, один и тот же тип мышления<em>,</em> который подчиняется одной и той же логике? Вряд ли. И эти два типа мышления живут в одной и той же культуре всегда и даже в одном и том человеке.

Спрашивается: а при чем здесь логика процессуальная и логика субстанциальная, о которых говорит А.В. Смирнов? Вот что интересно. Озарение всегда связано с конкретным событием – «ворона на снегу», «падающее яблоко», место и время, когда нужная тебе мысль появилась (например, Ницше указывает точную дату и место, когда ему в голову пришла идея вечного возвращения). Не говорит ли это о том, что <em>cogito</em><em> </em>генерирует новую мысль тогда, когда человек оказывается интегрирован в конкретную ситуацию, и тогда случается <em>«я мыслю»</em>, то есть я становлюсь <em>автором</em> мысли, если отдаюсь этой конкретной ситуации полностью, включая в нее все свои знания и умения. Это мышление в ситуации (ситуативное мышление) началом имеет не некое утверждение самого мышления, а установление соответствия наших действий и мыслей с данной ситуацией и теми процессами, которые в ней представлены. На нечто подобное указывал Хайдеггер, говоря, что учиться мыслить «означает приводить наши дела и поступки в соответствие с тем, что приносит нам каждая встреча с существенным» [Хайдеггер 2007, 39]. Не является ли П-силлогизм А.В. Смирнова [Смирнов 2019^а] формальным закреплением в логике <em>cogito</em> этого способа «учиться мыслить»?

Силлогизм 1 (П-силлогизм) не имеет общей посылки. Почему? Не потому ли, что началом мысли здесь выступает сама наличная ситуация: «Андрею нравится беллетристика», «ковш греет воду», – то, что может быть реально констатировано? Именно это дает основание оппонентам А.В. Смирнова утверждать, что Силлогизм 1 является, по сути, выводом по аналогии, а не аподиктическим заключением. Но думаю, что оппоненты упускают один очень важный момент, а именно – укорененность данного силлогизма в <em>онтологии</em> конкретного, в которой этот силлогизм и черпает свою аподиктичность. Ведь и категорический Силлогизм 2 (по А.В. Смирнову) «Все люди смертны, Сократ — человек, следовательно, Сократ смертен» также укоренен в <em>онтологии</em>, которая представлена кругами Эйлера – онтологии родовидовых отношений, которая и обеспечивает его аподиктичность.

Выделю в онтологии конкретного две области – область культуры и область события. Можно ли увидеть в структуре этих онтологических областей такое же основание Силлогизма 1, как видят основание Силлогизма 2 в структуре кругов Эйлера, выражающих то понимание бытия, что утвердилось и развивалось со времен Парменида, Платона, Аристотеля?

Критерием наличия особого культурного бытия, по В.С. Библеру, выступает диалог¹, поэтому любой значимый феномен (а культурное бытие это бытие значимое) всегда открывает/приобретает свое значение только через отнесение себя к чему-то иному. Поэтому исходной культурной ситуацией следует признать ситуацию «Делай, как я» (или любую ситуацию демонстрации, предъявления конкретного действия или предмета), через которую индивиды входит в культуру. Ситуация «Делай как я» вносит изменение в <em>cogito</em> индивидов, продуцируя новые для них знания/смыслы. Это изменение происходит в результате взаимоотношения тех действий, которые представлены в данной конкретной ситуации. А в ней изначально сопряжены четыре действия: Субъект А (тот, кто демонстрирует) совершает действие <em>производства</em> <em>чего-то </em>и одновременно Субъект А совершает действие <em>демонстрации </em>этого <em>производства</em> <em>чего-то</em> другому Субъекту Б, который в свою очередь <em>подражает</em> действию Субъекта А и тем самым совершает действие <em>производства</em> <em>чего-то</em>, таким образом подтверждая это <em>нечто</em> как значимый для них факт действительности.

Если воспользоваться терминологией А.В. Смирнова, заменив термин «действие» на термин «процесс», то получим два процесса: П¹ – <em>производство</em> <em>чего-то</em> (какого-то феномена), П²/П^-2 – <em>акт демонстрации</em>, который амбивалентен, так как включает в себя одновременно показ/подражание (и в какой-то мере подражание можно интерпретировать как показ того, как ты воспроизводишь показанное). Тогда эту ситуацию универсальной культурной ситуации можно выразить структурой Силлогизма 1, представленного А.В. Смирновым:

А создает Предмет <em>Потому, и только потому, что</em> Предмет демонстрирует Культуру <em>Также</em> Б подражает/демонстрирует Культуру <em>Тогда</em><em> </em>А создает Б А П¹ Пр <em>Потому, и только потому, что</em> Пр П² К <em>Также</em> Б П^-2 К <em>Тогда</em> А П¹ Б

Появление нового состояния <em>cogito</em> у Субъекта А выражается в том, что он осознает себя представителем <em>должного</em>, теперь он наставник, учитель, а в <em>cogito</em> Субъекта Б входит представление о принадлежности к сообществу, появляется знание «МЫ». Оба эти состояния <em>cogito</em> истинны, так как в данной ситуации указывают на действительное состояние субъектов (так есть в культурной реальности!).

Поскольку для культуры важны именно действия/процедуры, то принятие индивидом решения должно строиться на таких умозаключениях, которые выстраивают отношения действий/процедур конкретных ситуаций, а не отношения неких субстанциальных образований. Именно на это указывает герой романа Л.Н. Толстого Константин Левин, когда он на вопрос своего двоюродного брата Кознышева – а убил бы ты пьяных насильников, которые бьют женщину или ребенка? – ответил: «Я не знаю. Если бы я увидел это, я бы отдался своему чувству непосредственному; но вперед сказать я не могу». Мораль (и культура) есть там, где свершается действия не потому, что человек, что-то знал по типу Силлогизма 2, в нумерации А.В. Смирнова, а потому, что принимается решение – вот такое действие должно быть утверждено в этой ситуации. Чем вызвано это решение? Оно может быть вызвано двумя обстоятельствами: «Пусть будет так» или «Потому, что это хорошо». Эти два типа принятия решения можно назвать «Действием Бога» и «Действием Евы». Они представлены в Книге Бытия «Библии».

Вспомним, как действует Бог. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Быт 1: 3–5). Здесь действие строится по схеме: Акт – Результат – Оценка – Именование. Как действует Ева. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела, и дала мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт 3: 6–7). Здесь действие строится по схеме: Оценка – Акт – Результат (совпадение/несовпадение с оценкой).

Кардинальное отличие этих типов действия друг от друга в том, какую позицию в них занимает оценка (ценность). В первом случае она появляется после действия, она – результат действия. Во втором случае она предшествует действию и является его обоснованием, хотя и не гарантирует достижения этим действием данной ценности. «Да будет!» – это действие начала, начала как абсолютного начала, которое не выводится из чего-то вне этого истока находящегося. Его нельзя включить в какой-то круг Эйлера, оно само создает этот «круг», но этот круг – это кольцо Мёбиуса. В случае с Богом – почему он создает свет? А потому, что, как скажут богословы, сам Бог есть свет (или свет/тьма, по Дионисию Ареопагиту), и он наделяет своим качеством творимый мир (это его благое даяние миру). И такой ответ правомерен по отношению к любому творцу. Почему Моцарт сочинил эту музыку? А потому, что

… Намедни ночью Бессонница моя меня томила, И в голову пришли мне две, три мысли, Сегодня их я набросал.

Где начало творчества Пушкина? В.Г. Белинский в «Статьях о Пушкине» увидел его в творчестве всех пушкинских предшественников. Оно там? Да, конечно. Но представьте себе, что Пушкина нет, а есть творчество Державина, Жуковского, Батюшкова, Гнедича и других его предшественников. Можно ли «вычислить», «вывести», «умозаключить» из них Пушкина? Вот и получается, что в культуре совершаются такие умозаключения (Моцартом, Пушкиным, Гегелем, Ницше и т.д.), где имеется множество посылок типа <em>А </em><em> П</em>^{<em>1 </em>}<em> </em><em>Пр</em> Потому, и только потому, что <em>Пр</em><em> </em><em> П</em>^<em>2</em><em> </em><em> К</em>, а некое отклонение в <em>П</em>^<em>-2</em> приходит в голову кому-то одному. Это и называется «Идеи носятся в воздухе». Вряд ли это вывод по аналогии, как представляют оппоненты А.В. Смирнова, этот вывод – следствие, результат включения в жизнь конкретной ситуации, выражение ее в таком состоянии сознания, которое открывает Истину данной действительности. Подобный вывод, повторю, нельзя изобразить кругами Эйлера, а представить его кольцом ленты Мёбиуса можно, если на одной стороне ленты написать, например, «Творчество всех предшественников Пушкина», а на другой «Творчество Пушкина», и свернуть ленту в кольцо Мёбиуса, тогда переход от «творчества предшественников» к «творчеству Пушкина» будет абсолютно закономерен, но где он совершается, этого сказать будет нельзя. И, что важно, это не тождество двух сторон, так как лента Мёбиуса односторонняя поверхность, и не аналогия, так как они неразличимы.

В случае «Действия Евы» мы имеем действие на основе вывода по Силлогизму 2: «Съесть плод = получить знание добра и зла – Получить знание добра и зла = приобщиться к благу («будете как Боги») – Съесть плод = приобщиться к благу» (или: «Познание – благо, плод дает познание, следовательно, его нужно съесть, чтобы получить знание»). С точки зрения приобретения знания через вкушение плода – да, Ева и Адам знание получили, они <em>узнали</em>, что наги. Силлогизм 2 сработал. Но с точки зрения ценностного содержания их действий они проиграли: знание, которое они получили, <em>имеет не тот смысл</em>, который они предполагали. Здесь мы обнаруживаем одно из важнейших различий, существующих в культуре – различие знания/значения и смысла. И тогда можно сделать вывод, что П-логика в отличие от С-логики способна показать формирование смысла, это логика смысла, которая благодаря Ж. Делёзу и А.В. Смирнову заявляет права на существование. См: [Конев 2016; Конев 2017]. «Действие Евы» демонстрирует, что понятия ценности в отличие от понятий сущего (как различал их Г. Риккерт) не раскрывают свой действительный смысл в С-логике, которая оперирует только понятиями сущего. Сущность ценностей – в их значимости, а не в их фактичности, как справедливо отмечает Г. Риккерт [Риккерт 1911, 128], поэтому понимание ценностей (когнитивное их схватывание) вряд ли будет опираться на принципы С-логики. Конечно, с ценностями можно оперировать в С-логике: можно классифицировать ценности, раскрывать содержание понятий красоты или добра и т.д. Но знание содержания понятия ценности не будет гарантией усмотрения ценностей в действительности или их реализации в поступках, что демонстрирует действие по модели Евы. Смысл ценности раскрывается только в конкретной ситуации, поэтому <em>смысл</em> ценности д<em><strong>о</strong></em>лжно истолковать как <em>истину</em> ценности (шире: смысл есть истина значения), то есть как она (ценность) действительно реализуется в <em>этой</em> значимой ситуации. В этом случае истина есть характеристика определенного реального состояния, в русском языке это получает именование – <em>правда</em> данного обстояния дела. А именно это и выражает вывод Силлогизма 1. На это и указывают отмеченные А.В. Смирновым П-софизмы, которые возникают, если нарушается связь с конкретностью того или иного высказывания, входящего в Силлогизм 1 [Смирнов 2019^б].

Хорошо, скажут оппоненты А.В. Смирнова: возможно, коль скоро связи и отношения культурного бытия держатся на поступках/процесса, П-логика, если ее разработать, даст возможность человеку более осознанно строить свое поведение в мире культуры и социальности. Но какой она будет иметь смысл при рассуждении о природном мире, для науки вообще, которая имеет дело с устойчивым и устоявшимся бытием, в котором порядок держится на родовидовых отношениях и отношениях множеств? Именно эта установка, как представляется, лежит в основе хорошо выстроенных возражений И.Ф. Михайлова [Михайлов 2019]. Однако и в мире природном можно увидеть отношения, реализующие иные онтологические связи. Возьмем предельный случай – момент абсолютного начала, момент «Большого взрыва», момент космологической сингулярности. Состояние и изменения такой сингулярности не повторяют что-то, а порождают нечто, и с этим должно считаться последующее возникающее состояние. О подобной онтологической ситуации, насколько я понимаю, говорит и синергетика. Действие/воздействие аттрактора на вновь создаваемое состояние разве не может служить онтологическим оправданием связи посылок Силлогизма 1 П-логики?

А если перенести онтологическую структуру этих предельных ситуаций на обычные ситуации? Вот, какая-то определенная лужайка в лесу, где всё уложено в некую сингулярность – это со-бытие/событие всех сущих в этом месте и в это время. И всякое сущее, появившись в <em>этом</em> окружении, меняет ситуацию – теперь всё должно считаться с его наличием: камень упал на поляну, и теперь трава будет расти с учетом его наличия, ручеек потечет, огибая его, птица совьет гнездо около него и т.д. В сущности каждое сущее выступает своеобразным аттрактором, всякое сущее «заявляет» о себе, и это «заявление» становится основанием его бытия, оно теперь есть, а потому теперь будут происходить такие-то и такие-то процессы с учетом <em>этого </em>сущего. И здесь важно, что такое «заявление» и «привлечение» к себе (вспомним: аттрактор – от лат. <em>attrahere</em> – «тянуть к себе», «тащить», «привлекать») производит данное сущее не столько как представитель рода, сколько как конкретное сущее данной ситуации, то есть как <em>haecceitas</em> Дунса Скота. А потому познание такого рода ситуаций требует и особого взгляда и особой логики рассуждения, которая могла бы оперировать понятиями конкретного и понятием действования. И.Ф. Михайлов как один из самых активных оппонентов А.В. Смирнова, хотя и сослался на свою статью «<span style="text-decoration: underline;">К общей онтологии когнитивных и социальных наук», но, вероятно, забыл, что пафос этой прекрасной статьи ближе к позиции его оппонента, чем к той позиции, которую он защищает. И.Ф. Михайлов пишет: </span><span style="text-decoration: underline;">«П</span>одлинные индивиды как они есть, без определений (<em>Haecceitas</em> и есть эти подлинные индивиды. – <em>В.К.</em>), соотносятся друг с другом только на том основании, что они различны, иначе говоря, множественны. Таким образом, подлинные онтологические индивиды как таковые не образуют иерархий, поскольку последние предполагают именно различия в соизмеримых признаках. <em>Возможные отношения между простыми элементами могут быть только сетевыми, т. е. связывающими индивида с индивидом, а не с видом, родом, типом, классом и т. п.</em>» <span style="text-decoration: underline;">[Михайлов 2017, 108] (Курсив мой.</span><span style="text-decoration: underline;"> – </span><span style="text-decoration: underline;"><em>В.К.</em></span><span style="text-decoration: underline;">). Вот эти сетевые отношения и представляют онтологию ситуаций, то есть </span><span style="text-decoration: underline;">картину такой действительности, где различные конкретности образуют единство, требующее, чтобы с ним обращались как с целостностью, а не как с теми или иными составляющими этой целостности. Конечно, господствующая С-логика, не знающая «</span><span style="text-decoration: underline;">участного</span><span style="text-decoration: underline;"> мышления» [Бахтин 1986, 87], может ориентировать мышление и действие в ситуации по своим правилам, но тогда разрушается целостность, разрушается ситуация (сетевые отношения), а в действительности это может приводить к катастрофическим последствиям – достаточно вспомнить то, что произошло с Аральским морем.</span>

<span style="text-decoration: underline;">Говоря о различии</span>²<span style="text-decoration: underline;">, Ж. </span><span style="text-decoration: underline;">Делёз</span><span style="text-decoration: underline;"> отмечает принципиально значимую онтологическую характеристику различия – «различию присуще собственное критическое испытание», которое выражается в том, что различие существует как объект утверждения, как само утверждение [</span><span style="text-decoration: underline;">Делёз</span><span style="text-decoration: underline;"> 1998, 71, 74]. Мир различия требует от человека не возможного опыта, а опыта реального, свершающегося, условием которого, согласно </span><span style="text-decoration: underline;">Делёзу</span><span style="text-decoration: underline;">, становятся не понятия представления (понятия родов и видов), а некие «пространственно-временные комплексы», которые заставляют увидеть сущность любой ситуации как объекта действия, а не как объекта узнавания [</span><span style="text-decoration: underline;">Делёз</span><span style="text-decoration: underline;"> 1998, 342]. Поскольку реальный, а не возможный опыт, всегда включает процессы/действия, постольку логика процессов оказывается органична для такого типа опыта. И пространственно-временные комплексы вполне можно представить как первую посылку П-силлогизма, предъявляющую исходную модель </span><span style="text-decoration: underline;">действования</span><span style="text-decoration: underline;"> и открывающую сущностные стороны реальной ситуации действия. </span>

<span style="text-decoration: underline;">Если признать, что процессуальная логика улавливает связи, которые свойственны реальному опыту и реальной ситуации, тогда возражения оппонентов А.В. Смирнова, которые основаны на логике возможного опыта, оказываются недостаточными. Конечно, в реальном опыте находят реализацию и установки опыта возможного, но их всегда недостаточно для того, чтобы объяснить все нюансы опыта конкретного. </span><span style="text-decoration: underline;">И это хорошо видно по возражениям В.В. Васильева, когда, разбирая формулу </span><span style="text-decoration: underline;"><em>«потому, и только потому, что»</em></span><span style="text-decoration: underline;">, он утверждает, что эта формула «</span><em>не выражает</em> достаточного условия упомянутых (в Силлогизме 1 – <em>В.К.</em>) процессов: проведение водой тепла точно не является достаточным условием нагревания воды ковшом на плите, а притягивание магнитным полюсом стрелки – достаточным условием указывания стрелки на магнитный полюс; вода не нагревалась бы, если бы к упомянутому условию не добавлялась теплопроводность ковша и т.д., а стрелка компаса обычно не указывала бы на магнитный полюс, если бы она, в частности, не вращалась вокруг своей оси» [Васильев 2019, 24] (Курсив Васильева. – <em>В.К.</em>). Но для реального опыта стрелка компаса ужа есть то, что вращается, а для того, чтобы греть воду на огне, обязательно должен быть сосуд, то есть все факторы, необходимо входящие в достаточные основания, уже учтены реальным опытом. И сам В.В. Васильев, обсуждая формулу <em>«потому, и только потому, что»,</em> которая, действительно является ключевой для вводимого А.В. Смирновым Силлогизма 1, справедливо отмечает, что «…достаточные условия <em>реальных</em> процессов, с которыми, по А.В. Смирнову, работает Силлогизм 1, обычно многообразны и с трудом поддаются перечислению» [Там же] (Курсив мой. – <em>В.К.</em>). Но если процессуальная логика направляет мысль человека в ситуации реального опыта, то <em>«потому, и только потому, что»</em> указывает на <em>эту</em> действительную ситуацию, очевидность которой и гарантирует аподиктическую силу тех выводов, которые будут делаться на ее основе.

Своей статьей академик РАН А.В. Смирнов заявляет о существовании особой процессуальной логики, демонстрируя только некий ее исходный силлогизм. Толчком для выдвижения идеи такой логики послужили его основательные историко-философские штудии по классической арабской философии и культуре, представленные многочисленными работами, см.: [Смирнов 2001; Смирнов 2015], которые показывают, что в классической арабской культуре реально действуют отличные от европейской культуры процедуры осмысления действительности³. Однако о правомочности существования процессуальной логики свидетельствует не только классическая мусульманская культура или уровень культурного развития отдельных слоев населения [Солондаев 2019]. Правомочность П-логики укоренена в особой онтологии, которую она выражает. Онтологическим основанием процессуальной логики выступает бытийная природа не возможного, а реального опыта, который свершается всегда в конкретных ситуациях, связи и отношения в которых требуют осмысления <em>этого</em> состояния <em>здесь-и-сейчас</em>. Мышление об <em>этом в ситуации здесь-и-сейчас</em> нуждается в средствах схватывания динамических, временем освященных действий/процессов, на что традиционная логика мышления не способна и на что нацелена логика процессов. На это указывали и оппоненты А.В. Смирнова – академик РАН В.А. Лекторский [Лекторский 2019] и руководитель сектора логики ИФ РАН В.И. Шалак [Шалак 2019], хотя они в целом и не выражали согласия с утверждениями А.В. Смирнова. Динамичность мира требует иного мышления, мышления процессуального, а не субстанциального (в терминологии А.В. Смирнова).

Конечно, идея П-логики и выдвижение в качестве ее исходного тезиса особой формы Силлогизма 1 еще не являются созданием самой логики процессов. Это, скорее, начало работы, которая потребует усилий не только логиков, увлеченных формализмами, но представителей различных наук о культуре, сознании и познании.